Бабочка изображения.

Текст: Глеб Ершов

Статус представленных вещей неясен — слово «фотография» по отношению к изображениям, извлеченным как будто наугад из бесконечных потенциальных возможностей цифрового поля, представляется неуместным. Это скорее скриншоты экранированной оцифрованной реальности, нежели снимки в традиционном смысле слова. Родион Атаулин не случайно настаивает на картинке в точности соответствующей дисплею самого простого мобильного телефона, чтобы не впасть в искус «перевода» изображения в фотографический формат. Распечатанные один в один на бумаге, эти картинки сохраняют аутентичность воспроизведенной реальности на экране мобильника.Родион играет с масштабом и с фокусировкой изображения в пространстве, выбирая для съемки какую-либо деталь, объект, случайно попавший в поле зрения. Тем самым создается эффект blowup, когда изображение дальнего плана приближается с неизбежной потерей качества: незаметное, непроявленное становится опредмеченным. Боковое, периферийное, окказиональное зрение оказывается доминирующим, утверждая принципиальную тождественность всех без исключения феноменов действительности, попавших в кадр. Фотография с ее традиционной избирательностью по отношению к объекту съемки в цифровую эпоху окончательно утвердила принципиально другой тип взаимодействия с реальностью, основанный на тотальности, когда «рамка» движется курсором по экрану монитора, вовлеченного в бесконечное сетевое пространство. Вот почему маленькие, в размер спичечной этикетки картинки «плавают» в белом поле листа — они обнаруживают себя в качестве фрагмента, пазла некоей большой картины мира, скрытой от глаз, потенциально возможной, могущей осуществиться в любой момент.Белое поле, в котором помещены картинки-скриншоты, отнюдь не рамка, но силовое пространство с отсутствующим центром, вне координат, супрематическое. Так размещают иконки на экране компьютера, утверждая их как знаки чего-то, что свернуто, скрыто и существует только как условное обозначение чего-либо. В крохотном прямоугольнике кадра мобилографии есть своя эстетика. Это эстетика пикториальной фотографии с размытым, живописным характером изображения, когда растр дает нужный эффект колыхания, мерцания. Кусочек поля, снега, стены, колеса фуры, пара на улице, нищенка на мостовой, ухват от водосточной трубы, неприметный бугорок, еловая шишка, разводы на стекле, ноги пассажира в поезде, лицо (автопортрет?), пробегающая кошка, край крыши, голова куклы, пакет, пустое небо — неважные и незначительные объекты съемки, периферийные фрагменты, по сути, визуальный мусор. Тем не менее, именно они составляют повседневную, ускользающую фактуру жизни, этот драгоценный ворох образов, каждодневно убегающую реальность, без имени и целеполагания. Более того, посредством таких картинок, маркирующих наш контакт с окружающим миром, происходит общение, смс-переписка, виртуальный диалог.Разорванность, дискретность сознания, присутствие множества не связанных друг с другом фрагментов распавшейся картины и, одновременно, постоянное обольщение этой реальностью, маниакальное желание ее запечатления — все эти черты, присутствующие в работах Родиона, отсылают к фотографиям Вольфганга Тильманса, бесстрашно утвердившего ценность непосредственного, наивного, любительского отношения к объекту съемки. Фрагментированием Тильманс выключает простые вещи окружающего мира из контекста, давая им сюрреальное, или же почти абстрактное измерение.Энтомолог, поймавший и приколовший бабочку, превращает ее в мертвый объект. Родион пытается сохранить пойманный им фрагмент в ускользающем потоке жизни, сохраняя ее живое дыхание, благодаря децентричности, смазанности и случайности картинки. Бабочка поймана, она на ладони, и готова взлететь.